В начале своего доклада В. Аристов отметил, что последние годы характерны интересом — не только со стороны лингвистов, литературоведов, но и философов — к взаимопроникновению философского и поэтического языков. Поэтому диалог на такую тему видится ему вполне своевременным. Сейчас, по мнению докладчика, возможна реабилитация понятия «образ» именно в виду его определенной приспособленности к философскому и метафизическому дискурсу, но для этого надо соединить воззрения прошлого, настоящего и будущего об «образе» (понятия, впрочем, не исчезавшего, остававшегося важным для отдельных западных философов). Затем докладчиком было сделано несколько ретроспективных замечаний: в 100-летний юбилей русского формализма уместно вспомнить о том, что Шкловский, Тынянов и др. отрицали продуктивность «образа» из-за неспецифичности понятия и в опровержение известных теорий Потебни, Овсянико-Куликовского. В отличие от ближайших предшественников, например, символистских теоретиков литературы, ОПОЯЗовцы декларировали нефилософичность, неметафизичность своего метода, при этом указывая на родственность подходам позитивных наук. «Прием», «сумма приемов», «конструкция» и т.д. – эти термины вытеснили «образ». Создатели ОПОЯЗа оппонировали потебнианцем (прежде всего Густаву Шпету), поскольку те использовали категорию «внутренняя форма». Неслучайно формалисты тяготели к футуристам, Шпет, в свою очередь, тянулся к имажинистам с их идейной связью (через Шершеневича) с англо-американским движением имажистов. Понятие «образ» было также в определенной степени дискредитировано советским литературоведением и искусствоведением. Но сейчас, по мнению В. Аристова, образ с его неопределенностью, «размытостью» очертаний способен стать новым рабочим инструментом в новых методах поэзии.

Далее в своем выступлении В. Аристов уделил особое внимание введенному им понятию Idem-forma (idem – лат., тот же) в различных аспектах, прежде всего в связи с новым определением поэтического образа. Он предложил «генезис» понятия Idem-forma и наметил его связь с современными тропеическими способами выражения в стихе — с «метареализмом», «метаболой» и т.д. Было также рассмотрено отношение Idem-forma к понятиям мимезис, архетип и др., а с точки зрения метода – к подходам компаративистики и интертекстуальности. В. Аристов также рассмотрел собственно философские и метафизические смыслы, соотносимые с платоновской и аристотелевской традициями. Затем докладчик ввел метафизический «хронотопный» парадокс: видимое данным человеком – «изнутри-здесь-и-сейчас» -- не может быть воспринято и воспроизведено другим человеком. Совпасть с другим в ощущении и изображении, но не вытесняя его из мира – одна из задач новой структуры и метода. Далее речь шла о невозможности пока непосредственно передавать на внешний экран внутренние образы, поэтому поэтическое слово, считает докладчик, остается единственным способом изображения этих тонких структур и динамическим средством, которое может уловить в какой-то степени это внутреннее. Был поставлен вопрос о динамизме, развертывании поэтического образа и его «удержании» в движении. По мнению докладчика, речь может идти о поэтической модели, близкой к модели математической. В отличие от «бинарных» традиционных тропеизмов: метафоры, метонимии, синекдохи с их номинативными функциями — изображение сейчас стремится передать семантику через саму подвижную фигуру. В заключение было прочитано одно авторское стихотворение.

В выступлении Елены Петровской был поставлен заново вопрос об образе. Она отметила, что в отличие от традиционного взгляда на то, что субъект является «автором» своих представлений, образ трактуется как радикально внешнее, как контакт человека и мира. Поскольку в мире всегда уже существуют другие, образ и несет в себе эту множественность, или априорную связь. Об образе, по мнению докладчицы, невозможно говорить в единственном числе: образ – это обязательно коммуникация. На основе размышлений А. Бадью из книги «Век» Е. Петровская предложила по-новому взглянуть на характер и назначение поэзии. Отныне это не дань красноречию в широком смысле слова (поэтические средства, ритмы) и не поэтика (под чем обобщенно понимается изобразимость), но работа с тем языком, который несет на себе печать трагических событий 30–40-х годов ХХ века. Это работа на грани языка и молчания. Для того чтобы ответить на вопрос об истине века (по Бадью), поэту приходится изобретать свою поэтическую идиому. Так сделал, по мысли докладчицы, Пауль Целан, чьи стихи не изображают боль, но передают ее как испытание или, по-другому, опыт.