Хроника постоянного научного семинара «Проблемы поэтического языка» (руководитель — д.ф.н. Н. А. Фатеева)

В докладе был проанализирован цикл стихов «Вымыслы» из книги Хосе-Мигеля Ульяна «Саван» (1970). [Подробнее] [Видеозапись доклада]

В докладе было рассказано о визуальной поэзии и современном ее состоянии. Выступление состояло из двух частей: обзора теоретических статей по теме, написанных российскими исследователями за последнее десятилетие от Ксении Слуцкой до Юрия Орлицкого; анализа современных визуальных поэм. [Подробнее] [Видеозапись доклада]

Пастернак стремился избегать легко узнаваемой философской терминологии, и все же философские темы проявляются в «Докторе Живаго» как цепь текстовых кодов, тщательно обдуманных и столь же намеренно скрытых. [Подробнее] [Видеозапись доклада]

В одном из писем 1948 года Пастернак говорит о главном персонаже будущего романа «Доктор Живаго»: «Герой должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским…» [Подробнее]

Лекция, состоящая из двух частей, была посвящена памяти. [Подробнее].

Вышла монография по истории ритма русской прозы – «Ритм прозы от Карамзина до Чехова». Книга создана авторским коллективом под руководством и редакцией Г. Н. Ивановой-Лукьяновой (изд. «Рема, МГЛУ, 2017).(изд. «Флита», М..2019)[Подробнее].

Генератор неологизмов и концептов – это уникальный электронный продукт, работающий в логике генеративизма: порождение сложноустроенных номинативных конструкций, обладающих эмерджентными свойствами.[Подробнее].

В центре доклада стоял поэтический поворот в венгерской художественной прозе, оказавшийся рождением новой, современной венгерской литературы и во многих отношениях определивший развитие венгерской литературы конца ХХ – начала ХХI веков.[Подробнее].

В докладе был представлен анализ романа С. Соколова «Школа для дураков» с позиций концепции коммуникативной грамматики, соединяющей системно-языковое описание и анализ текста. [Подробнее].

По словам критиков, «античные стихи» Елены Зейферт отличаются «сочетанием интенсивной метафоричности и отчётливой документальности, почти научной фактографичности» (Андрей Тавров), «вещностью и метафоричностью, прямотой и иносказанием одновременно» (Ольга Балла), что с учётом «точки отсчёта», изображаемой автором изнутри античной эпохи (как будто не было других эпох), приводит к ощущению подлинной античности. [Подробнее] [Видеозапись доклада]

В рамках презентации вышеуказанного проекта, посвященного творчеству лауреата Нобелевской премии за 1961 г., докладчик сосредоточился на следующих вопросах: а) жизнь Иво Андрича (1892–1975), б) прозаические, поэтические, пулицистические и научные произведенияИво Андрича, в) Андрич и Россия (переводы на русский язык, отношение Андрича к России, его связи с русским писателями, а также их влияние на него; Андрич в русской критике), г) концепция и структура проекта, д) конференции, е) публикации, ж) корпус, з) симпозиум 2018. В докладе указано на то, что на русский язык переведены все важнейшие романы:МОСТ НА ДРИНЕ, ТРАВНИЦКАЯ ХРОНИКА, ПРОКЛЯТЫЙ ДВОР, БАРЫШНЯ, книга философских размышлений ЗНАКИ ВДОЛЬ ДОРОГИ, более сорока рассказов и около десяти эссе (в том числе и о Росиии). Основными литературными темами этого писателя Тошовичсличает: прошлое, родной край, добро, зло, страх, ненависть, тюрьма, женщина, искусство. [Подробнее].

В докладе была поднята проблема формальных и содержательных границ между эссеизмом и стихом, а также затронут вопрос междисциплинарных и междискурсивных трансферов между двумя этими типами литературного письма. Речь шла о связке поэтического и эссеистического жанра с пристальным вниманием к проблеме субъективности на материале стихотворных и эссеистических произведений Владимира Аристова. [Подробнее].

В докладе построфно разбиралось стихотворение "Смерть пионерки" Эдуарда Багрицкого. Авторы пытались показать, что это знаменитое стихотворение вопреки советской традиции, не вмещается в штамп «победы нового над старым» и, вопреки постсоветским интерпретациям, не перелицовывает христианскую идеологию на советский лад. Задача стихотворения гораздо амбициознее – дать проект новой языческой мифологии, магически преобразовать систему советских (в частности, пионерских) ритуалов и предложить себя, поэта-«вожатого», в качестве жреца и мистагога. [Подробнее].

Он был посвящен двум параллельным процессам, которые происходили в литературе русского послевоенного андеграунда. С одной стороны, опыт западной конкретной поэзии, который стал известен прежде всего в его немецкоязычном варианте, был крайне важен для неофициальных поэтов 2-й половины ХХ века в России. С трудом пробиваясь через «железный занавес», произведения конкретизма подтверждали для них (как, например, для Вс.Некрасова или А.Очеретянского) правильность их собственных творческих поисков, включенность в общемировой литературный контекст, что доказывалось и тем, что ко многому русскоязычные поэты находили сами, по-видимому, не зная еще о сходных идеях и находках своих западных коллег (А.Кондратов). [Подробнее].

В докладе были рассмотрены различные обозначения инстанции, которая «говорит» в стихотворении, при этом сравнивались русско-, немецко- и англоязычные терминологические традиции. Отсутствие общего терминологического аппарата усложняет взаимное понимание исследователей, особенно при переводе с одного языка на другой, из одних терминологических систем в другие. В центре внимания находились не известные случаи первого упоминания наиболее распространенных терминов (русск. «лирический герой», нем. «lyrisches Ich», англ. «persona»), а употребление и понимание их в научной практике, как она представлена в учебниках. [Подробнее].

Доклад был посвящен популярному направлению, синтезирующего цифровые технологии и гуманитарный контент. Из многообразия подходов в DH был выбран вариант создания мультимедийных продуктов, включающих в себя технологии смысло- и тексто- порождения. [Подробнее].

Целью доклада было показать на примере двух стихотворений О. Мандельштама — «Ветер нам утешенье принес...» и «Сегодня ночью не солгу...» — как видо-временные категории маркируют структуру лирического текста. Внимание было сосредоточено не на референтных функциях грамматического времени и вида, а на том, как данные категории выполняют дискурсивную функцию, т.е. воздействуют на выдвижение информации на первый план либо на ее помещение в фон текста. [Подробнее].

Доклад бы посвящен сопоставлению двух стихотворений — Бориса Пастернака («Красавица моя, вся стать....») и Леонида Аронзона («Красавица, богиня, ангел мой...»). Анализ лексической и фонетической фактуры, а также биографического фона текстов выявил как сходства, так и существенные различия в разработке основной темы стихотворений — возможности спасения лирического героя при встрече с персонифицированной в лице возлюбленной красотой. [Подробнее].

Докладчик отметил, что тем, как мозг «понимает» речь и язык, наука занимается с середины XIX века. С появлением в начале 1990-х методов fMRT (функциональная магниторезонансная томография) ученые получили возможность наблюдать работу мозга в реальном времени. В частности, можно исследовать процессы, связанные с чтением и интерпретацией текста. Этим занимаются такое направление нейробиологии, как Cognitive Neuroscience. Нейробиологи американского Университета Карнеги Меллон (Carnegie Mellon University) опубликовали исследование, посвященное тому, как мозг интерпретирует короткие тексты, которые содержат слова, имеющие неопределенные смысловые значения. Это качество слова особенно важно для стихотворных текстов. Мандельштам писал в «Разговоре о Данте»: «Любое слово является пучком, и смысл торчит из него в разные стороны, а не устремляется в одну официальную точку». В своем сообщении В. А. Губайловский осуществил попытку применить результаты, полученные американскими нейробиологами, для исследования некоторых особенностей понимания стихотворной речи. Как мозг «читает» стихи? В чем существенное отличие чтения стихов от чтения новостной ленты или «легкой» прозы? [Подробнее].

В ее докладе был предложен опыт раскрытия особенностей интертекстуальной техники современных писателей: Владимира Сорокина и Бориса Акунина. Докладчица специально не говорила о гипертекстуальности, так как эти авторы разрушают и перестраивают литературный материал с целью порождения новой поэтики. Однако было проанализировано семантическое начало в фигуральной упорядоченности текстов. Этим объясняется новое определение жанра романа, которое предложила докладчица. [Подробнее].

В ее докладе сделана попытка применить лингвистические методы, которые разработаны для исследования предложения как объекта языкознания, к анализу звучащего стихотворения как объекта анализа поэтического текста. Метод основан на анализе членения поэтического текста чтецом путем инструментального анализа просодических параметров этого текста. При анализе предложения для реконструкции его иллокутивной силы используется метод регистрации эмпирически наблюдаемых изменений частоты тона голоса говорящего. Этот метод опирается на положение о том, что в звучащей речи просодия служит основным средством выражения коммуникативной структуры высказывания как речевого акта с определенной иллокутивной силой. [Подробнее].

А. Ю. Сергеева-Клятис. Она представила свои только что вышедшие книги: «Пастернак» (М.: Молодая гвардия: малая серия ЖЗЛ, 2015) и «Пастернак в жизни» (М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2015). Докладчица отметила, что новая биография Б.Л. Пастернака отличается от предшествующих своей компактностью и сосредоточенностью на самых значимых для героя и самых интересных для читателя темах: Пастернак и семья, Пастернак и женщины, Пастернак и современные ему поэты, Пастернак и власть. Каждый из сюжетов раскрыт с наибольшей полнотой, от начала и до конца, с намеренной установкой на биографическую точность и достоверность. [Подробнее].

Михаил Леонович Гаспаров изначально был одним из главных редакторов «Мандельштамовской энциклопедии» (МЭ). При обсуждении ее плана он взял на себя едва ли не самое сложное во всем проекте – написание статей, посвященных разбору каждого из стихотворений Мандельштама – буквально каждого (за исключением шуточных и детских)! Его статьи, согласно разработанной им схеме, охватывали такие аспекты анализа стихотворения как его семантика, строфика, композиция, метрика, фоника и подтексты. В зависимости от сложности и интересности описываемого стихотворения, размеры статей варьировали от десятка строчек до нескольких страниц [Подробнее].

Первым на заседании с докладом «Н. А. Кожевникова: попытка портрета, научного и человеческого» выступил С. И. Гиндин. Он отметил разнообразие филологических проблем, которыми занималась Н. А. Кожевникова. Ею созданы новаторские и фундаментальные труды, в которых подробно описываются все уровни языка художественной литературы: звуковая организация текста, паронимическая аттракция, различные характеристики словоупотребления в поэзии и прозе, образная структура художественного текста и идиостиля, синтаксис художественного текста. При этом докладчик выделил в качестве лейтмотива ее научного творчества изучение типов повествования в русской литературе [Подробнее].

Центральной темой доклада стало выявление типологического сходства и специфических форм междискурсивного взаимодействия авангардного поэтического, рекламного и PR-дискурсов. Акцентировав понятия коммуникативного действия и перформативного потенциала сообщения, которые являются характерными для авангардного, рекламного и PR-дискурсов, докладчица ввела понятие «дискурсы активного воздействия». Это дискурсы, для которых центрообразующим оказывается прагматический компонент, т.е. воздействие на реципиента с целью оказания иллокутивного или перлокутивного эффекта. В докладе подчеркивалось, что, в отличие, например, от военного или дидактического дискурсов, использующих директивно-императивные речевые практики, приемы деперсонификации и «пассивизации», в авангарде, рекламе и PR отмечается другая коммуникативная стратегия и формы ее реализации. [Подробнее].

В начале сообщения исследовательница отметила, что ее доклад можно условно отнести к области поэтической антропологии. В докладе телесность поэта рассматривалась через понятие кинестезии – «шестого» чувства движения, мышечного чувства: оно есть у всех людей, но у тех, кто много и с удовольствием двигается, развито лучше. В качестве примера были приведены поэты авангарда, для которых динамика, энергия, витальность стали не только жизненным кредо, но и образом жизни. [Подробнее].

Писатель рассказал, что Сва – прозвище главного героя, студента-филолога из МГУ, в среде московских хиппи рубежа 1970-80-х годов. Тематика романа – любовь, свобода, вера – важна для молодёжного дискурса и поздней советской эпохи, и наших дней. В романе двойной сюжет: первый связан с развитием фабулы и смысловых лейтмотивов, второй с видоизменением и свободным движением языка по тексту. География действия постоянно расширяется, и роман превращается в «языковое путешествие» героя. Сюжет позволяет автору переходить от одного «культурного диалекта» к другому: от сленга хиппи и языка интеллектуальной богемы к просторечию, диалектным говорам средней полосы и юга России, ломаной речи «диффузных» зон, украинизмам, грузинизмам. [Подробнее].

В своем сообщении докладчица ставила перед собой задачу – на примере и исходя из анализа частного «кейса» металитературных высказываний в изданиях «Журнального зала» – вычленить те не «нетематизированные», но вместе с тем основополагающие для организации «литературного опыта» представления, которые социологи (И. Гофман) называют «фреймами» и которые определяют конфигурации взаимодействий акторов в зоне производства и рецепции текстов. [Подробнее].

Основной темой настоящего доклада стал поэтический язык О. Э. Мандельштама, причем в центре внимания оказался по преимуществу поздний период его творчества. Ф.Б. Успенский отметил, что в эту пору, при вынужденном отсутствии естественной читательской аудитории, стихи Мандельштама парадоксальным образом отличаются предельной интенсивностью и свободой диалога — они рассчитаны на собеседников минувшей эпохи, читателей будущего и современников поэта. По мнению докладчика, едва ли не каждое произведение превращается в своего рода манифест. Попытке интерпретации инструментария и смысла некоторых из таких манифестов и было посвящено выступление.

В докладе на примере функционирования экспрессемы шепот (одной из наиболее частотных, в НКРЯ зарегистрировано 735 употреблений) было показано, о чем, кому, как и в каких ситуациях шепчет русская поэзия на протяжении уже более трех веков.
Анализ определений шепота в микроконтекстах показал: по степени проявленности звука различаются шумливый, тихий, приглушенный, чуть слышный, неясный, чуть (еле) внятный, беззвучный шепот, при этом некоторые определения шепота ассоциируются, скорее, с голосом: тонкий, гортанный, хриплый, теплый, или с речью: отрывистый, беглый; шепот – знакомый, позабытый – может ассоциироваться со знанием о мире, в котором различаются поверхностные и глубинные пласты, к которым относится потаенный, сокрытый и артикулирующий глубинное знание вещий (в противоположность поверхностному праздному) шепот, а также с различными мирами, отличными от действительного: упоминаются как шепот миров как таковой, так и странный, чудесный, волшебный шепот, с одной стороны, и могильный – с другой.[Подробнее]

В докладе говорилось о внутренней форме стихотворений Тютчева и ставилась проблема определения условий, способствующих «непрерывной повторимости» тютчевских произведений, а также возможности обнаружения структурных свойств в новом прочтении и исполнении. В качестве вспомогательного использовалось понятие «перечтение», введенное М. Л. Гаспаровым, который указывал: «подход к тексту с точки зрения первочтения и с точки зрения перечтения противоречат друг другу как установка на становление и установка на бытие». [Подробнее].

В начале своего доклада В. Аристов отметил, что последние годы характерны интересом — не только со стороны лингвистов, литературоведов, но и философов — к взаимопроникновению философского и поэтического языков. Поэтому диалог на такую тему видится ему вполне своевременным. Сейчас, по мнению докладчика, возможна реабилитация понятия «образ» именно в виду его определенной приспособленности к философскому и метафизическому дискурсу, но для этого надо соединить воззрения прошлого, настоящего и будущего об «образе» (понятия, впрочем, не исчезавшего, остававшегося важным для отдельных западных философов) [Подробнее].

А. Очеретянский начал свой доклад с экскурса о стремлении к классификации, как о непреодолимом желании уйти от хаоса, что имеет непосредственное отношение к смешанной технике, которая, будучи, по его мнению, ингридиентом синергетики (идущей от литературы), является одной из составных частей такой классификации [Подробнее].

Е. Гинзбург сообщила об исследовании ассонанса в четверостишиях I4 (четырехстопного ямба) у вышеперечисленных поэтов и вынесла на обсуждение функциональный подход к звуковым повторам, с применением подсчетов строк, содержащих повторы рифменных ударных гласных (далее УГ). В рамках этого подхода рассматривается повтор пары рифменных УГ (однородных или полуоднородных) в строках четверостишия и определяется форма повтора (точного или неточного) [Подробнее].

Профессор начал свой доклад с общего замечания о том, что в артикулировании вербальных текстов в академическом пении главенствует музыкальный метро-ритм. Он считает, что в этом состоит его принципиальное отличие от артикулирования ритмической структуры фонетического слова в обычной речи. Ритм музыки диктует в пении длительность всех гласных звуков и поэтому объединяет все согласные звуки в артикулировании вербального текста в пении вместе с гласной в особую систему взаимосвязанных вокально-речевых (текстово-музыкальных) комплексов. В терминологии П. Б. Ландо такая система называется спевно-распевной [Подробнее].

Самое известное определение комического принадлежит Аристотелю. Анализируя жанр комедии, он писал: "Комедия… это воспроизведение худших людей, но не во всей их порочности, а в смешном виде. Смешное – частица безобразного. Смешное – это какая- нибудь ошибка или уродство, не причиняющее страданий и вреда, как, например, комиче- ская маска. Это нечто безобразное и уродливое, но без страдания" [Аристотель 2000: Поэти- ка, 1449а, 32]. Здесь в основу комического кладется некоторое противоречие: вопреки пер- вичному (и «ошибочному») впечатлению, воспринятое «уродство» оказывается безболезнен- ным и безвредным [Аннотация (pdf)]; [Фотоотчет].

Дискутанты — Борис Владимирович Дубин, переводчик, культуролог, и Марк Алексеевич Шатуновский, поэт, публицист. Сначала писатель и переводчик Александр Давыдов представил сборник «Новый метафизис» (М.:НЛО, 2012). Авторами этого сборника являются А. Давыдов, А. Тавров, А. Аристов, А. Иличевский, В. Месяц, И. Кутик и др. Затем о сборнике и высказали свое мнение дискутанты [Аннотация (pdf)]; [Фотоотчет].

Доклад проф. В.Н. Базылева касался тех задач, которые призван выполнять комментарий, ориентированный на текст: помимо задачи пояснения отдельных единиц, он берет на себя задачу трактовки текста как целого, то есть задачу, общую с различными интерпретациями текста. Поэтому комментарий начинает выполнять условия метатекста. Внешне фрагментарный, состоящий из отдельных статей, каждая из которых связана с другими лишь постольку, поскольку связаны комментируемые отрезки текста, не обладающий собственной структурой, но полностью заданный последовательностью развертывания комментируемого текста, комментарий в то же время должен прочитываться как целостная интерпретация некоторого единого, пусть чрезвычайно сложного содержания этого текста [Подробнее].

В нем было высказано предположение, что мотивирующим фактором для написания А.С. Пушкиным поэмы «Медный всадник» было стихотворение А. Мицкевича «Русскому другу», в котором польский поэт высказал политические обвинения в адрес русского самодержавия, угнетающего как русское, так и польское общество в целом. Кроме этого стихотворения, А.С. Пушкин сам перевел в виде подстрочника еще и стихотворение А. Мицкевича «Олешкевич», в котором А.Мицкевич впервые использовал прием символизации: декабристское восстание 14 декабря 1825 года было символически соотнесено с петербургским наводнением 7 ноября 1824 года [Подробнее].

Данный доклад (основанный на первой части новой книги Елены и Марины Глазовых «Подсказано Дантом. О поэтике и поэзии Мандельштама», Киев, 2012) посвящен Мандельштаму-филологу и его необычному теоретическому освоению трех мирoв «Божественной комедии»: Inferno, Purgatorio и Paradiso. Елена Глазова-Корриган построила свой доклад как ответ на вопрос: Можно ли говорить о поэтике Осипа Мандельштама и о его вкладе в теорию литературы? [Подробнее (pdf)].

В докладе была обоснована возможность применения принципа выделения текстовых парадигм, которая затем была проиллюстрирована примерами анализа поэтического и прозаического типов художественного текста. Исходя из предложенного Р.Якобсоном определения поэтической функции как «проекции принципа эквивалентности с оси селекции на ось комбинации», Л.О.Чернейко развернула аргументацию вокруг понятия «принцип эквивалентности», традиционно применяемого к системе языка, взятой в статике [Подробнее].

Сначала со вступительным словом выступил писатель и переводчик Александр Давыдов. Он выразил надежду, что подобная дискуссия очень актуальна, поскольку многие уже ощутили наступающую смену эпох, зарожденье нового эона. И эта перемена захватит всех: и филологов, и писателей, и читателей [Подробнее].

Доклад был посвящен исследованию разнообразных форм работы поэта как с наследием русского футуризма в целом, так и с отдельными текстами авторов-«будетлян». Формируясь как поэт, по собственному признанию, в среде «неофутуристов» 1950-х годов, Лев Лосев испытал сильное воздействие на него культивируемого в этих кругах «формального принципа» в подходе к слову, который был сформулирован деятелями футуристического движения и концептуализирован учеными ОПОЯЗа [Подробнее].

Она представила доклад «О чем на самом деле написал Марсель Пруст?». В докладе была высказана новая для прустоведения мысль о том, что всего того, что описывается в романе «В поисках утраченного времени», в реальности не было. То, что представлено в тексте, мечтается или мерещится больному юноше (потом — старику), окруженному заботами родных и заботливой прислуги. Согласно концепции Т.М. Николаевой, в романе выявляются две параллельных действительности: реальная и мнимая. Таким образом, сам Марсель Пруст оказывается более авангардным писателем, чем это было принято считать до сих пор [Подробнее].

В начале доклада она определила термины «девиация» и «креативность». Она отметила, что значение термина «девиация» колеблется между такими понятиями как «аномалия», с одной стороны, и «неологические» или «окказиональные» образования всех уровней, с другой. В отличие от «аномалии», в термине «девиация» снята пейоративная оценочность; по сравнению же с окказионализмами и неологизмами, не акцентирована случайность таких формообразований и их новизна. Однако при этом в термине «девиация» присутствует динамический элемент «отклонения», его «колебательность». [Подробнее].

Докладчик кратко изложил некоторые принципы органического единства Слова и Музыки в опере, систематизировал звуки русского языка по степени их «пропеваемости» и отметил, что в опере соблюдаются все орфоэпические нормы языка. Затем П.Б. Ландо показал, что гласные произносятся в пении иначе, чем в поэтической речи, так как на работу артикуляционного аппарата певца влияет темп, тесситура, ладово-интервальные и тембровые особенности пения. Докладчиком было на примерах доказано, что внутри цепочки гласных движется одновременно другой язык — язык музыки [Подробнее].

В начале выступления он воспроизвел слова Ж.-Ж. Руссо из романа «Эмиль»: «Вещи, вещи! Я не устану повторять, что мы придаем слишком много значения словам!», — которые стали лейтмотивом всего доклада. Докладчик отметил, что как Руссо, так и Толстого беспокоила растущая асимметрия между увеличением знаковых систем и вещественным миром, который, по их мнению, должен оставаться более или менее константным. Оба писателя критиковали тот факт, что знаки затемняют и вытесняют вещи и создают, таким образом, ложный, фиктивный мир. Далее в докладе речь шла о трех сферах жизни – собственности, искусстве и религии [Подробнее].

Доклад был посвящен грамматике и поэтике синтаксических нулей. Синтаксический нуль, или значимое отсутствие, интерпретировался Н.К. Онипенко как одно из проявлений синтаксической (грамматической) эгоцентрической техники, как средство обнаружения конкретного Я посредством невыраженности (отсутствия плана выражения): (1) при наличии или возможности внутрисинтаксической позиции ее незанятость (Вокруг было тихо = вокруг меня), (2) устранение этой позиции из синтаксической структуры, вытеснение ее «за кадр» (С пристани раздался гудок = я услышал, но, возможно, не только я); наличие в семантической структуре при ее невозможности в синтаксической (За окном пели) [Подробнее].