В нем было высказано предположение, что мотивирующим фактором для написания А. С. Пушкиным поэмы «Медный всадник» было стихотворение А. Мицкевича «Русскому другу», в котором польский поэт высказал политические обвинения в адрес русского самодержавия, угнетающего как русское, так и польское общество в целом. Кроме этого стихотворения, А. С. Пушкин сам перевел в виде подстрочника еще и стихотворение А. Мицкевича «Олешкевич», в котором А.Мицкевич впервые использовал прием символизации: декабристское восстание 14 декабря 1825 года было символически соотнесено с петербургским наводнением 7 ноября 1824 года. Тот же прием использовал, по мнению докладчика, и А. С. Пушкин, написавший поэму «Медный всадник», истинным содержанием которой, как и у Мицкевича, было изображение декабристского восстания, символически представленного в образе наводнения. В таком ракурсе становится понятной любовь Евгения-Пушкина к ПАРАШЕ: на взгляд Е. Ф. Кирова, в этом имени зашифрованы фамилии казненных декабристов (Пестеля, Рылеева, Каховского в переименованном виде Шаховского), однако в этот шифр не поместились двойные фамилии Бестужева-Рюмина и Муравьева-Апостола из пятерки казненных декабристов. Поразительно, но ПАРАША, т. е. Прасковья, Параскева-пятница выводит читателя, по мысли докладчика, на цифру пять, совпадающую с количеством казенных декабристов (Николай, свободный от гнета череды маргинастическихо убийств в семье Романовых, имел право на казнь).

Все дальнейшее изложение фантасмагорических событий наводнения в основной части поэмы фактически является сном Евгения: «сонны очи он наконец сомкнул – и вот ужасный день уж настает» — именно в этих строках ссылка на «Олешкевича» Мицкевича поставлена точно. Повествование в поэме («Петербургской повести»), считает Киров, насыщено библейскими аллюзиями и интертекстемами Дантовой «Божественной комедии» (Стикс, лодочник, переправа через реку смерти, обнаружение мертвых друзей, символически представленных в имени ПАРАША), безумие Евгения. Очень символичным оказывается сцена преследования Медным всадником безумного Евгения: в этой сцене угадывается отношение как бы ожившего Петра Великого к своим последователям, провалившим проект модернизации России по европейскому образцу, т. е. не выигравшим восстание на Сенатской площади. Медный всадник-Петр — доминирующий символ, поскольку именно Пётр запустил механизм истории, который неминуемо привел к декабристскому восстанию. В заключение Е. Ф. Киров отметил, что дело Петра отнюдь не закончено еще и в наши дни: меняется название площади (в последний раз была Болотная), но процесс модернизации России, инициированный Петром, еще не завершен.